Мы сняли наши пальто и положили их на диван. Харри нажал на кнопку, и передняя панель бара из махагонового дерева опустилась, открыв перед нами полный набор напитков.
– Что вы предпочитаете? – спросил он.
– Давайте все будем скотч со льдом, – сказал Реджинальд, и Бэйба завопила от восторга. Я промолчала. Я повернулась спиной к ним и рассматривала портрет, висевший над камином. На нём была изображена женщина с вытянутым лошадиным лицом. Его жена, решила я.
– Это моя жена, – сказал Харри, протягивая мне стакан с огромной порцией напитка.
– Как Бетти себя чувствует? – спросил Реджинальд, демонстрируя своё почтительное к ней отношение.
– Прекрасно. Она сейчас отправилась на Запад на чемпионат по гольфу, – сказал он, снимая куртку. Под ней у него оказался вязаный жилет на пуговицах. Он одёрнул его и стал с важным видом расхаживать передо мной. Вся его фигура раздувалась от жира, тщеславия и идиотизма.
«Возвращайся поскорее, Бетти», – молила я женщину с лошадиным лицом, заключённым в дубовую раму.
Харри задёрнул занавеси. Это были самые великолепные занавеси, которые мне когда-либо приходилось видеть. Они были сделаны из плотного бархата и мягкими пышными складками спускались до самого пола. Сверху них был подзор из того же материала. С боков занавеси были окаймлены красными и белыми кистями. Они бы очень понравились маме.
– Да сядь ты, – сказал Харри, и я опустилась на диван с высокими подушками. Он присел рядом со мной и начал гладить мне волосы.
– Тебе хорошо? – спросил он. Реджинальд и Бэйба играли на пианино в четыре руки. Рояльный стульчик был довольно большим, и они уместились на нём вдвоём.
– Я бы хотела выпить чаю, – сказала я. Всё что угодно, только бы двигаться, а не сидеть рядом с ним.
– Чаю? – переспросил он таким тоном, словно это было такое зелье, которое пьют только дикари.
– Пошли, Кэт, приготовим чаю, – сказала Бэйба, вставая с рояльного стульчика и поправляя волосы, чтобы сохранить завитые волны. Харри показал нам кухню и, надутый, вернулся продолжать пить.
– Боже, да я сейчас всё здесь съем, – сказала Бэйба, открывая большой белый холодильник. Когда открылась дверь, внутри вспыхнула лампочка, и мы вдвоём заглянули туда, ожидая увидеть его набитым холодными жареными курами. Но металлические полки были абсолютно пусты, во всём холодильнике стояла лишь формочка со льдом.
– Будьте как дома, – сказала Бэйба, отступая в сторону, чтобы я могла окинуть взглядом внутренность холодильника.
Мы заварили чай, поставили всё на поднос и принесли его в гостиную. Молока тоже не было, по даже чёрный чай лучше, чем ничего.
– Харри, могу я показать Барбаре твои картины? – спросил Реджинальд, и Харри ответил:
– Разумеется.
Реджинальд взял Бэйбу за руку, и они вышли из комнаты. Я зевнула и крикнула им вслед, чтобы они не задерживались.
– Ну наконец-то, – сказал Харри, ставя свой бокал на латунный столик и оглядывая меня с головы до ног. Я сидела, положив ногу на ногу и скромно опустив руки на колени, но внутри меня всё дрожало. Он сел на диван и страстно поцеловал меня в губы.
– Ну давай же, – сказал он и попытался снять одну мою ногу с другой. Его лицо было освещено светом, падавшим из-за спины, и его улыбка получилась какой-то странной.
– Не надо. Давайте лучше поговорим, – сказала я, пытаясь держаться непринуждённо.
– Я расскажу тебе сказку, – предложил он.
– Хорошо. Расскажите. Я люблю сказки, – улыбнулась я и взяла протянутый им стакан. Разговор я всегда смогу поддержать. Говорить. Говорить. Говорить. Всё будет хорошо, а потом я так или иначе попаду домой и замолю свои грехи в церкви.
– Ты слушаешь? – спросил он. Я кивнула головой и снова скрестила ноги. Он взял меня за руку, и я настроилась на мирный разговор. Он начал:
– Давным-давно, жили-были на далёком острове петух, лиса и кот…
Рассказ оказался не очень длинным, и хоть я и не поняла его полностью, но до меня всё же дошли вся его грязь и двойное значение, а также то, что наш хозяин грязный, ужасный и глупый человек.
Я вскочила с дивана и истерически крикнула:
– Я хочу уйти домой.
– Холодная сучка. Просто холодная сука, – сказал он, прикладываясь к стакану.
– Вы гнусный и чудовищный человек, – сказала я. Я уже не владела собой.
– Тогда какого чёрта ты увязалась с нами? – спросил он, а я подошла к двери и позвала Бэйбу. Она спустилась по лестнице, застёгивая на шее золотую цепочку.
– Я хочу вернуться домой, – ожесточённо произнесла я, – где Реджинальд?
– Он уснул, – ответила она. Потом взяла свои туфли со столика в прихожей и вошла в комнату за нашими пальто.
Она спросила Харри, может ли он отвезти нас домой, и он надел куртку и вышел, раздраженно поигрывая связкой ключей.
Было приятно оказаться на улице и увидеть газон перед домом, залитый лунным светом. Этот газон и лунный свет были полны достоинства. Жизнь была прекрасна, только если удаётся встретить прекрасных людей. Жизнь прекрасна и полна надежд. Надежд, которые питает любой человек, когда он смотрит в летний день на цветник, полный великолепных голубых цветов, растущих у основания необыкновенно прекрасного фонтана. А воздух между тем полон играющих серебряных брызг, орошающих этот синий ковёр из цветов.
Я села на заднее сиденье. Он вёл автомобиль на очень большой скорости и, как мне показалось, был не прочь угробить нас.
На углу нашего переулка Бэйба сказала, что мы выйдем здесь, потому что, заехав в наш узкий переулок, ему было бы трудно развернуться.
– Спокойной ночи, Барбара. Ты хорошая девочка и, если тебе понадобится моя помощь, сразу же звони мне, – сказал он ей, а мне пожелал только спокойной ночи.
Мы быстро шагали по улочке. Похолодало, и садики могло побить морозом. Ярко светили луна, звёзды и уличные фонари, поэтому шторы на всех окнах были тщательно закрыты. Только из одного окна пробивалась полоска света и оттуда же доносился детский плач.
– Слава Богу, у нас есть чем перекусить, – сказала Бэйба, доставая откуда-то из-под пальто полотенце с парой помидоров, половиной цыплёнка и куском ветчины.
– Откуда ты всё это раздобыла?
– Когда я уходила с Реджем. Он сразу же заснул, а я пошла бродить по дому и в шкафчике на кухне нашла все эти вкусности.
Она дала мне помидор. Я вытерла его о рукав пальто и надкусила. Он оказался сладким и сочным, и я обрадовалась этому, потому что после всех этих крепких напитков меня мучила жажда.
– Что случилось с тобой? – спросила Бэйба.
– Что случилось! Да этого мужика надо было бы пристрелить, – ответила я.
– Если он вёл себя как помешанный, то почему ты не влепила ему пощёчину?